Щепки плахи, осколки секиры - Страница 55

Теперь ему приходилось все время быть настороже, чтобы не позволить Кеше одержать окончательную победу. Совместное существование причиняло и много других неудобств. Иногда у Артема появлялись совершенно дикие, не свойственные человеку желания (тянуло, например, глотнуть расплавленного металла или совокупиться с каменным изваянием неизвестной звероподобной богини, на которое он наткнулся как-то раз во время скитаний по Трехградью). Бывало, вернувшись к власти над телом, которым до этого распоряжался Кеша, он находил на нем ужасающие раны, правда, уже затянувшиеся, следы от ожогов, которые можно было получить разве что в топке паровоза, и рудименты никогда до этого не существовавших органов.

Однажды, когда Артем выговаривал Кеше за очередной проступок, несовместимый с возможностями даже столь совершенного организма (можно было поклясться, что некоторое время его голова обходилась вообще без тела), тот напрямую предложил сожителю произвести, так сказать, обмен жилплощадью. За Кешей сохранялась их прежняя оболочка, а Артему предлагалось на выбор любое тело — мужчины, женщины, ребенка или животного.

Артем, естественно, отказался, и с тех пор их отношения напоминали уже не дружбу, а взаимный вооруженный нейтралитет. Конечно, при желании Кеша мог бы выселить Артема из собственного тела и насильственным путем, но какая-то своеобразная совесть у него все же имелась.

В Эдеме Кеше почему-то очень не понравилось. Говоря проще, он чувствовал себя там, как черт на амвоне. Артем к этому времени успел достаточно хорошо изучить своего напарника, чтобы понять: тот и сам не знает, в чем здесь причина. По-видимому, неприятие Эдема исходило не из сознания самого Кеши, а из наследственной памяти, оставленной какими-то очень далекими предками.

Позволив Кеше в конце концов покинуть это так не приглянувшееся ему место, Артем выторговал несколько уступок, главная из которых была такова: в случае их вынужденного или добровольного расставания сверхъестественное существо наделит человека даром самостоятельно переселяться в любые тела, технические устройства или природные образования, способные принять его разум. Наличие такого качества в принципе ставило Артема на одну доску не только с Кешей, но и с существами того же порядка, как Фениксы или Незримые.

После этого Артем не по своей воле побывал во многих местах — и в Отчине, и в Киркопии, и в Лимпопо, и в нескольких мирах, к Тропе отношения не имеющих. Очевидно, Кеша подыскивал подходящее для себя тело — то его интересовали могучие, но недалекие киркопы, то он внимательно изучал поведение крокодилов, то вдруг увлекался жизнью общественных насекомых.

О том, что ватага мечется по Будетляндии, не находя дороги домой, Артем узнал все от тех же варнаков. К сожалению, он отыскал своих друзей слишком поздно — «глубокий дромос» уже поглотил уцелевших друзей, а то, что осталось от Толгая, не смогли бы собрать даже добрые феи.

Против путешествия в Синьку Кеша не возражал (впрочем, название этого мира тогда еще не было им известно). Скорее наоборот — он стремился расширить сферу своих поисков. В схватке один на один Кеша одолел Незримого, переселился в роскошное тело Барсика и приобрел нового приятеля в лице Феникса.

Последнее время он почти не общался с Артемом, и оставалось загадкой, какая часть их общего наследства, накопленного в структурах мозга, досталась человеку…

Путешествие по миру варнаков было для людей сплошным мучением и если могло напоминать им что-то, то только страшные минуты прощания с жизнью в Нейтральной зоне. Но тогда они умирали при свете, пусть даже тусклом, и в лежачем положении, пристойном для отходящих в мир иной, а теперь им приходилось умирать на ходу, в могильном мраке. Не помогал даже бдолах. Духота иссушала нутро и туманила сознание, страшная тяжесть гирями висела на ногах и прессом давила на плечи. Легкие сокращались еле-еле, словно в плевру попала вода, зато сердце стучало громче, чем боевой барабан арапов.

Сначала Артем взвалил на себя всю их поклажу, потом посадил на закорки едва живую Верку, а в конце концов превратился в тягач, волокущий за собой всю ватагу.

Несколько раз они слышали поблизости журчание воды, однако, по словам Артема, это были то кислотные ручьи, то содовые озера, то гейзеры кипящей щелочи. Как бы то ни было, но в конце концов ватага добралась до места, предназначенного Артемом для привала (сам он ходил этим маршрутом уже не однажды).

Поняв, что долгожданное спасение уже всего в двух шагах от них, люди окончательно лишились сил и кучей рухнули на горячую землю, из которой росло что-то очень колючее и тоже горячее. Артему пришлось по очереди затаскивать их в мелкую и действительно прохладную воду.

Вот уж когда подтвердилась справедливость слов, гласящих, что, не познав мук ада, не оценишь и блаженства рая! Наслаждение, подобное тому, которое испытывала сейчас ватага, могло сравниться только с наслаждением человека, много часов кряду парившегося на верхней полке, а потом с разбега сиганувшего в сугроб, где предварительно были закопаны несколько бутылок пива. Да что там пиво! Вода, которую они сейчас поглощали в неимоверных количествах, казалась им вкуснее знаменитых вин дона Эстебана.

Убедившись, что все его спутники живы-здоровы и твердо встали (то есть легли) на путь полного восстановления физических и духовных сил, Артем сказал:

— Отмокайте пока. А я пойду прогуляюсь.

— Никак к варнакам в гости? — поинтересовался Зяблик.

— Да… Надо уточнить кое-что.